Риэлт: лёгкий путь к деньгам - Лёля Эмм

Если честно, первое время сложно запомнить всех по имени – нас много, а если посчитать приходящих себя попробовать новичков – очень много. (Их запоминать смысла нет, посидев две-три недели – 9/10 стажеров уходит, не дождавшись фантастических комиссионных или хотя бы первого договора.)

У постоянных сотрудников есть бейдж – там и написано, как зовут собеседника.

Ну, это по началу.

Потом коллеги становятся кем-то вроде членов семьи.

Мы из постоянного состава (за вычетом приходящих стажеров) в кабинете за почти круглым столом сидим вдвоем.

Я и Наташа.

Она Наташа -1 (потому что есть Наташа-2 в соседнем кабинете).

Сейчас Наташа – 1 влетает в кабинет с жасминовым букето-веником.

– Привет! Смотри какая красота! пока ломала – дворничиха милицию вызвала, еле-еле ноги унесла. Ты меня слышишь? – она с утра пьёт что-то особенно ободряющее, поэтому невероятно эмоциональна и энергична.

– Привет, Наташ, я сегодня дежурю, – миролюбиво отвечаю я.

Я дежурю.

Терпеливо записываю в книгу перемещений тех, кто проспал или мучается с похмелья (по официальной версии они на показе объектов прямо в десять утра. Но когда звонят – говорят честно:

– Оль, это Влад. Запиши меня куда-нибудь).

Кофе и сушки по акции.

Их уценяет соседняя с нашим офисом булочная накануне превращения в камень. С них начинается каждый рабочий день уважающего себя белорусского специалиста по недвижимости.

Зарабатываем мы не очень.

Напившись кофейной бурды, я начинаю консультировать проблемных приходящих собственников недвижимости в надежде когда-нибудь чего-нибудь на них заработать.

Входит очень эффектная женщина около пятидесяти лет. Она в хорошем, точно по фигуре, голубом костюме, туфли и сумочка в тон. Кабинет заполняет тонкий аромат настоящих французских духов, шлейф от них будет висеть ещё несколько часов, я знаю точно, хоть у меня таких никогда и не было.

Уверенно усаживается за почти круглый стол и рассказывает: ей нужно продать двушку-хруща в спальном районе нашего мясокомбината. (Недавно у меня был объект там же и розу ветров я знаю: иногородние покупатели пугались запаха и поэтому квартира показывалась только в определённые часы при определенном ветре. Местные – принюхались, потому водились мной в любое время. Сейчас это уже не важно – мясокомбинат стоит, Россия поливает мясо зелёнкой – можно браться за продажу).

Её зовут Наталья Герасимовна, она вдова, и после смерти мужа (от этиленового алкоголя) решила жить здесь и сейчас по программе «Деньги в долг» (доступно всем с восемнадцати лет по предъявлению паспорта).

Работает младшей медсестрой (санитарка) в областной психиатрической больнице. (У меня рядом есть объект – бывшее ведомственное жильё – чудная трешка с окнами на приёмный покой «дурки». Здание больницы довоенное, обнесенное киношным кирпичным забором, с молодыми рябинками там-сям. Романтично! И почему квартиру не берут?).

Мы спокойно беседуем о состоянии квартирки.

Заполняем договор, предложенная мной цена воспринята собственником спокойно, как данное.

Доходим до момента выписки Натальи Герасимовны.

Я спрашиваю:

– Куда вы, Наталья Герасимовна, будете перерегистрироваться?

И тут – самое интересное, оказывается, половину квартиры она уже должна.

И надо не только выписаться куда-то, но и негде жить.

Наталья Герасимовна хочет приобрести навстречу что-нибудь недорогое, и умоляюще смотрит на меня.

Я успокаиваю её: в городе полным – полно маленьких малосемеек-студий и она может себе выбрать абсолютно любую.

Она уклончиво отводит красиво подведенные глаза.

Всё не так просто!

У неё есть два мальчика, по тридцать годиков, и им обоим нужна регистрация у мамы. Потому что, они состоят в шатких, не первых гражданских браках и в любой момент могут вернуться к маме.

Это меняет встречный вариант в корне!

Я молчу.

Наталья Герасимовна снова смотрит на меня умоляюще.

А я, подбирая слова, пытаюсь тактично сказать правду:

– Дом в райцентре, в лучшем случае, но там – хорошо, природа. Транспорт ходит регулярно, можно ездить на работу в сюда или устроиться там.

Она недоумевающе смотрит на меня – настоящие французские духи и райцентр???

Я прекращаю проповедь, деваться ей некуда.

Мы подписываем договор и расходимся довольными друг другом.

Квартира продастся (когда-нибудь) и у меня будет зарплата; а у неё – много новых духов (на них должно остаться) и прелести пригорода.

Курить в офисе нельзя.

Под окнами первого этажа есть отличная курилка естественного происхождения – тупичек, под раскидистым кленом с урной. Там курят не только мои коллеги, но и народ из других арендуемых офисов.

От всех вредных привычек путём многолетнего самосовершенствования у меня осталась только эта.

Главный порок – нерешительность, я душила долго.

Мне даже потребовалось вмешательство высших сил.

Я упорно думала к протекции кого-бы прибегнуть в борьбе с нерешительностью и обратилась за советом к умнейшему Александру Васильевичу.

Умнейший Александр Васильевич писал речи (всем руководителям, на все темы, ко всем случаям и проводил квартальные совещания среди религиозных лидеров направляя веру в нужное направление), он был начальником идеологического управления администрации.

Но – был болен алкоголизмом.

Александр Васильевич организовал мне личную консультацию по развитию решительности с земным сотрудником высшей канцелярии – отцом Василием.

К вере я пришла по блату.

Меня (без особой радости) встретил спокойный полный мужчина после пятидесяти в гражданской джинсовой одежде и бороде.

Отцом Василием просто Вася стал так.

Романтичного выпускника столичной школы родина отправила исполнять интернациональный долг в Кандагар. Там, пока ещё просто Вася, вышел пописать из БТРа на пыльной афганской дороге. Пока он писал, в БТР попал снаряд и отряд воинов-интернационалистов от восемнадцати до двадцать одного года строем отправился к Богу.

Уже не просто Вася никак не мог понять: почему так?

И перестал разговаривать, погрузившись в мысли.

Васю комиссовали.

Следующие два года жизни он размышлял на тему «почему так?» (попутно давая письменные объяснения в различные инстанции) под надзором психиатров.

Однажды Вася что-то понял и заговорил; теперь он отец Василий.

Батюшка терпеливо слушал мою получасовую ахинею на тему: где я сейчас, как мне оттуда выбраться и можно ли так? Неожиданно спросил – далеко ли от меня водоём, потом дал бесценный и непонятнейший совет – ежедневно купайтесь.

Альтернатив не было.

Когда лёд в реке перестал проваливаться под весом моего тела я поняла: мне можно всё. Теперь я – решительная.

Со мной курит Лена: умная и красивая; танцовщица и преподаватель какой-то гуманитарки. У неё бизнес в нашем здании, и ещё один в другом конце города. Она хорошо зарабатывает на неистребимой вере в чудо: мальчиков (отдельно), девочек (отдельно).

Мальчики приходят трудоустроиться на хорошо оплачиваемую работу в ближнем или дальнем зарубежье. Непременно с проживанием и проездом в комфортабельном автобусе за счет нанимателя.

Препятствием к этому не станут: судимость, увольнение по статье, отсутствие специальности и т. д. Просто надо прийти с копиями документов и заполнить анкету-заявку. Если это сложно, на помощь придут любезные сотрудники фирмы. Потом – оставить контакты и заплатить не особенно крупный сбор.

И ждать отъезда.

Девочки идут в фирму на другом конце города.

После заполнения заявки-желания Ленины сотрудники ищут им в мужья местного бизнесмена или хорошего заграничного парня.

Девочки оставляют контакты и тоже ждут (в твердой уверенности, что препятствием к счастью не станут: свора детей, полнота, не ухоженность и т.д.).

Не особенно крупный взнос уплачивается совершенно спокойно.

Потом офисы закрываются, из них вывозится мебель, техника и даже линолеум с пола.

Мальчики-девочки разных возрастов приходят в надежде «найти правду» или хотя бы поскандалить.

Но – не с кем.

Лена периодически уезжает в Подмосковье, в квартирку, натанцованную в юности. И снова возвращается работать по схеме 2/2 – два месяца там, два месяца здесь.

– Как дела, Ленчик? Ты сегодня красивая, – честно говорю я.

– Дела – как сажа бела, – улыбается Лена.

Я возвращаюсь дежурить.

Вошедший мужчина – бизнесмен и не белорус.

Это видно по всему – манера общения делового человека, не характерный здесь выговор, одежда. С папкой.

В руке пухлая папка с документами на застёжке. Я максимально радушно принимаю платёжеспособного клиента – усаживаю, завариваю плохой (на другой не зарабатываю) кофе. Слушаю.